Как назвать то, что происходит в российской экономике?
На Петербургском международном экономическом форуме чиновники и депутаты поспорили о дефинициях: как назвать то, что сейчас происходит в экономике страны, но так, чтобы никого не обидеть? Например, глава комитета Госдумы по бюджету и налогам Андрей Макаров осторожно предположил, что «экономика предложения пока, ну, как бы помягче сказать, немножко пробуксовывает. Товаров стало меньше, цены растут, качество падает». Впрочем, всем, кто бывает в магазинах, это и без Макарова известно.
С другой стороны, глава Минэкономразвития Максим Решетников честно признал: «Всё сейчас попало на период очень жёсткой денежно-кредитной политики, и ясно, что предприятия без поддержки — вернее, за пределами программ поддержки — инвестировать не очень хотят. Но, может быть, единственным исключением является ВПК. Существенное расширение спроса ВПК привело к росту инвестиций и росту активности там. В дальнейшем ситуация будет нормализовываться по мере нормализации денежно-кредитной политики». Но он при этом не сказал, что такое это «в дальнейшем» и когда оно наступит. Собственно, ни Решетников, ни кто-либо другой этого и не знает. Всё будет зависеть от сроков окончания СВО и ослабления санкций.
С третьей стороны, министр финансов Антон Силуанов, явно избегая негативных оценок, назвал происходящее в экономике «похолоданием, за которым всегда приходит лето». Решетников был чуть жёстче: «По текущим ощущениям бизнеса и по индикаторам мы в общем уже, мне кажется, на грани перехода в рецессию».
Если же отвлечься от жонглирования терминами с оглядкой на то, чтобы не расстроить начальство, то даже по объективным показателям ситуация выглядит тревожно. В I квартале 2025 года рост ВВП составил 1,4% в годовом исчислении, что хуже оценки Минэкономразвития (1,7%) и Банка России (2%). По итогам года, по оценкам МЭР, ВВП вырастет на 2,5%. ЦБ ожидает, что на 1–2%. Но тут надо ещё учесть, что Росстат не даёт отдельной статистики по «гражданским отраслям» и ВПК. Если вычленить только то, что не относится к ВПК, то картина будет печальнее.
И среди экономистов, вполне лояльных власти, уже начал «вируситься» термин «стагфляция». Это когда не стихающая, а даже увеличивающаяся инфляция накладывается на замедление экономического роста, вплоть до полного застоя.
Есть целый ряд тревожных симптомов по отраслям. А именно: инвестиции в модернизацию и оборудование стагнируют (ставки по кредитам – запретительные), в стройкомплексе — нарастающие проблемы на фоне сворачивания льготной ипотеки. Потребительский спрос демонстрирует резкое падение, особенно на автомобили и бытовую технику. При этом бюджетный стимул явно иссякает.
Да, приоритетные для правительства отрасли и проекты не испытывают проблем с финансированием. Но эти приоритеты бюджетных расходов таковы, что расходуемые средства уже не тянут экономику вверх, а, напротив, поглощают ресурсы из отраслей, которые могли бы увеличивать производство в интересах потребительской экономики.
А вот доходы на этом фоне заметно отстают от динамики расходов. Например, нефтегазовые доходы России в мае 2025 года сократились до минимума почти за 2,5 года, составив 512,7 миллиарда рублей (в два раза меньше, чем в апреле 2025 года, и на 35% меньше, чем год к году). По итогам года возможный дефицит бюджета может составить 7–8 триллионов рублей (что в два раза выше плана). Что, в свою очередь, может спровоцировать секвестр расходов, который спровоцирует дальнейшее торможение экономики, а также введение новых налогов уже в 2026 году. Ну а называть это можно как угодно.
Текст подготовил: политолог Георгий Бовт
Озвучил: Михаил Волков
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
