Как советизм ужился с антисоветизмом
Эпитет «советский» – многозначен. Его научное использование предполагает, чтобы в нём различали как минимум три смысла. Во-первых: относящийся к Советам рабочих и солдатских депутатов времён русских революций начала XX века. Иначе говоря, относящийся к локальным органам самоуправления социальных низов. Во-вторых, относящийся к государственным органам более позднего, послереволюционного времени, когда «советы народных депутатов» стали частью сложной государственной машины, отличной от институтов низового самоуправления. И в-третьих: относящийся к определённому феномену, испытавшему существенное влияние Советского Союза или сформированному в противоречивых общественных условиях этой страны.
Можно говорить о «советском» Западе 50-80-х годов, поскольку его экономические и социальные успехи связаны с необходимостью конкуренции с Советской страной в рамках навязанной ею социальной повестки. Кроме того, такой подход к «советскому» подразумевает, что оно не сводимо к государственным идеологиям и практикам. Что, помимо них, «советское» – это ещё и общественные индивиды, способные развиваться самостоятельно, вне государственных структур и даже вопреки им, но в векторе, заданном советской общественной историей.
Теперь попробуем ответить на вопросы: почему антисоветская (в смысле: не совпадающая по своему содержанию с государственной идеологией) продукция советской эпохи – «советское антисоветское» — обладало высочайшим качеством? Например: памфлеты Зиновьева, произведения Венечки Ерофеева, песни Галича и так далее. И почему нынешняя антисоветская продукция – с художественной точки зрения столь сомнительного художественного качества, к примеру, фильмы «Т-34», «Зоя», «Мастер и Маргарита» или романы Гузель Яхиной?
Последний из вышеупомянутых смыслов понятия «советский» даёт нам ключ к ответу на эти вопросы. В феномене «советского антисоветизма» мы имеем результат рефлексии советских же людей. Иначе говоря, советские реалии критиковали люди, получившие советское образование, имеющие советский менталитет, выучку, опыт, исповедующие, так или иначе, советские же – гуманистические и просветительские ценности. Это была самокритика так называемого «совка», его собственный продукт и выход за свои пределы. Антисоветизм Ростроповича, Барышникова, Тарковского, Бродского, Довлатова, поздних братьев Стругацких и так далее – это только другая сторона советской культуры.
Все они – такие же советские культурные деятели, как, скажем, звезды советского официоза Михаил Шолохов или Сергей Бондарчук. Такие же по своим качественным свойствам. Поэтому те и другие востребованы до сих пор. У них был высокий старт, заданный советской культурной традицией, идущей от Возрождения и Просвещения, хоть они и пытались её преодолеть.
Постсоветский же антисоветизм совсем другого рода. У него иные источники, житейские, мировоззренческие и финансовые, ничего общего с советской культурой не имеющие. Элементарно: он не выстрадан, не пережит, он только вычитан и заимствован. Он представляет собой либо хорошо оплаченный товар, либо моду. Даже в том случае, если антисоветизм используется в них как приём косвенного отражения современных общественных реалий, то это в подавляющем большинстве случаев является лишь следствием непонимания специфики современной эпохи. Отсюда низкое качество современных антисоветских произведений. Они фальшивы и нежизнеспособны.
Предпринятая недавно «ресоветизация» российского кинематографа в виде римейков на советские сюжеты, не спасает положение. Чаще всего она сводится к внешнему заимствованию символов и образов советской культуры. Благодаря этому достигается коммерческий успех, если вспомнить такие фильмы как «Чебурашка» и «Бременские музыканты». Однако качество заимствований в них явно перевешивает небрежное исполнение. Органичного синтеза не достигается. Это и не может произойти: «советизм» этих лент столь же заимствован, не прочувствован, не пережит художниками, как и антисоветизм произведений, о которых шла речь выше.
Таким образом, современное российское искусство является советским и антисоветским одновременно: оно ресоветизируется в погоне за прибылью, поскольку советские смыслы и символы сейчас неплохо продаются. Но в то же время искусство остаётся антисоветским в силу перестроечной культурной инерции и будучи не способным наполнить новым содержанием воспроизводимые советские формы. На наших глазах вновь, как и десятилетия назад, сталкиваются две картины мира: (нео)советская и перестроечная.
Однако изменились их социальные субъекты: риторика высшей политической бюрократии всё чаще звучит в унисон патриотическим и просоветским настроениям масс, тогда как перестроечные схемы и штампы продолжают воспроизводиться в среде буржуазии, интеллигенции и чиновничества среднего и низшего звена. Поскольку последние социальные слои лишены политической самостоятельности, можно говорить о восходящем этапе развития неосоветской идеологии. Но этот процесс пока формализован. Участие общества в новых событиях, так или иначе, связанных с «Четвёртой мировой гибридной», не только сообщит новое содержание неосоветским формам, но и создаст необходимость создать что-то принципиально новое.
Текст подготовил: кандидат философских наук, доцент Уральского государственного педагогического университета Андрей Коряковцев
Озвучил: Михаил Волков
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
