Как устроено критическое мышление в России
С перестроечных времён способность критически мыслить считается выдающейся ценностью и долгом всякого уважающего себя человека. Под флагом критического мышления был разрушен Советский Союз, его промышленность, наука, социальная сфера, образование, здравоохранение и идеология.
На практике оказалось, что оное мышление представляло собой простое переворачивание идеологем: раз власть говорит, что она «антибуржуазна», мы будем «буржуазны», раз она признается в своём атеизме, мы станем религиозными и так далее. Происходило же следующее: закрывая одно ухо («левое») от официальной советской пропаганды, новейший критический критик обращал второе ухо («правое») к другой пропаганде, привлекательной постольку, поскольку она возражала первой. Вопросы о том, соответствуют ли новые идеологемы реальности, какие социальные силы стоят за ними, и что последует вслед за их воплощением, отвергались. Это объясняет, почему инструментом выражения социального протеста стала идеология прежнего социального господства.
Наступили 90-е, сменилось содержание социальной критики, она по необходимости обернулась «левой» стороной, ибо власть «поправела». Объектом критики стали результаты предыдущего протестного движения. Но её логика и морально-психологическое наполнение остались прежними. Они всё так же сводятся к простому переворачиванию смыслов официальной пропаганды. Если власть «буржуазна» и «религиозна», я закрою своё «правое» ухо и открою «левое». Я объявлю ложью всё, что говорит официальная пропаганда, и буду считать истиной всё, что ей противоречит.
Так якобы критическое сознание снова оказалось посмешищем истории. Только сейчас оно проявляет себя в идеологии «фатализма» и пораженчества. Не надо доверять его «левизне». Потому что за левой риторикой в этом случае не стоит никакой практики, никакого революционного социального субъекта.
Особенность марксистских категорий в том, что они диалектичны и практичны. Это значит, что они являются парными, и всегда увязаны с конкретной практикой. Если марксист произносит слово «капитализм», он сразу подразумевает проблему его практического отрицания. Поэтому эта категория таит в себе другую категорию: «революционный пролетариат». Но формирование революционного субъекта – это дело истории, а не благородного морализаторства.
Вся история XX века заставляет видеть в пролетарской революционности большую проблему, теоретическую и практическую. Во всяком случае, в текущий момент мы можем с полной уверенностью констатировать, что революционный промышленный пролетариат отсутствует во всём мире: таков результат повсеместного разрушения промышленности и идеологических тупиков эпохи неолиберализма. Отсюда следует, что понятие «капитализм» нужно использовать с большой осторожностью и помнить, что сам по себе, конечно, он нисколько не изменился и не стал лучше, но изменилось общество и общественное положение капиталистического производства. Теперь сама буржуазия отнюдь не всюду является самостоятельным политическим субъектом. Часто национальная буржуазия находится в политически подчинённом положении (как в России и Евросоюзе). Следовательно, капитализм сохраняет значение только как экономический уклад, источник ренты для бюрократии. А господство ренты над прибавочной стоимостью открывает двери для социально ориентированного перераспределения, для паллиативного социализма «социального государства». И вот вам объяснение того, почему наш пролетариат не спешит на баррикады.
Отличие от капитализма XIX века более чем очевидно. Современный капитализм и, следовательно, субъект его отрицания, противоречив, лишён позитивности. Источник его социального развития состоит в противоречиях между различными правящими группировками. Пресловутое «противоречие между производительными силами и производственными отношениями», противоречие между буржуазией и пролетариатом, слишком отягощено толщей иных противоречий, и, прежде всего, собственными противоречиями пролетариата. Будучи субъектом труда и капитала (в том числе и собственного капитала), он до сих пор не решил, на чьей он стороне. Тем более, что существовать он не в состоянии как без первого, так и без второго.
Революция не обретается где-то в готовом виде так, что вам требуется только подготовить к ней себя и общество. Более того: революция, даже когда она происходит, развивается часто не по желанию самих революционеров, а порой и безжалостно пожирает их. Чтобы она произошла и стала действительной социальной революцией, одного критического желания недостаточно. Нужно знание. А беда нашего общества в том, что оно не испытывает в нём ни малейшей потребности.
Можно обратить внимание на имеющий массовую популярность неосоветизм. Главное в нём – не столько уважение к советскому прошлому, сколько наивная вера в то, что оно есть не прошлое, а будущее. Иначе говоря, позитивная программа – это вариант мифа возвращения. Всякая попытка найти проблемы в советском обществе, представить его развитие и крах, как результат его собственных противоречий, воспринимается враждебно. Советская катастрофа объясняется исключительно конспирологически, как итог политических манипуляций и прохиндейства советского руководства. Методологически этот ненаучный советизм только дополняет ненаучный антисоветизм. Никакого позитивного революционного социального проекта на этой методологии не выстроить.
Общество развивается, доводя до полного исчерпания свои тенденции. Чтобы начать новый этап своего развития, оно должно полностью разочароваться в фантоме «критического мышления» и в разных вариантах – левых и правых – мифологии возвращения.
Текст подготовил: кандидат философских наук, доцент Уральского государственного педагогического университета Андрей Коряковцев
Озвучил: Михаил Волков
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
