Дискуссия о ЕГЭ – это Единый Государственный Экзамен для общества
Дискуссия о ЕГЭ в обществе не утихает. Участники споров разделились на бескомпромиссных противников экзамена и столь же радикально настроенных сторонников. Действительно, третьего в этом случае не дано: ЕГЭ надо либо отменять, либо сохранять, никакому улучшению он не поддаётся. Власти его существование продлили, умалчивая о дате отмены, но смутно намекая на подобную возможность. Чем обусловлена подобная неясность?
Аргументы в пользу ЕГЭ сводятся к тому, что он предоставляет наибольший манёвр абитуриенту при поступлении в ВУЗ и облегчает попадание провинциальной молодёжи в столичные университеты и ВУЗы крупных городов. На самом деле, ЕГЭ существенно облегчает движение бывших школьников вверх по социальной лестнице.
Противники ЕГЭ указывают на вред, который экзамен наносит самому процессу школьного образования. Классическое вдумчивое, творческое освоение необходимого школьного знания по заветам Ушинского, Сухомлинского, Выготского и так далее заменено формальной «подготовкой к ЕГЭ», то есть натаскиванием на механическое воспроизводство учебного материала. Последний выхолащивается, лишается проблемности: так легче его воспроизвести во время ЕГЭ. Кроме того, экзамен, определённый для всех школ, не отражает их региональной и иной специфики. Процесс преподавания нивелируется, сводится к некоему общему, а значит – формальному знаменателю.
Но самым вредным здесь является то, что учитель отстраняется от определения содержания и объёма экзамена, проверяющего знания учеников, то есть, от того, к чему он субъективно относится как к основному итогу своей работы. Тем самым учитель в системе ЕГЭ отчуждается от учебного процесса как его полноправный субъект. Учительство формализуется. Место учителя заменяет репетитор. Это очень важный психологический момент, который, похоже, защитники ЕГЭ совсем не понимают.
Низкий уровень образованности студентов первого курса, шокирующий их вузовских преподавателей – результат именно этой формализации роли школьного учителя. Учитель-друг, учитель-собеседник, учитель-нравственный авторитет – всё это осталось в советском прошлом. Эти фигуры занял учитель-ретранслятор знаний, причём знаний давно устаревших, ибо, как правило, у учителя нагрузка такая, что нет у него времени, чтобы следить за развитием наук. Фактически школа в таких условиях обречена на воспроизводство познавательного секонд-хенда, особенно нетерпимого в условиях социальной реальности, динамично меняющейся в мировых масштабах. Подчеркнём, что здесь дело не в «консервативности» школы (эта «консервативность» действительно оправдана тем, что учащиеся должны получить «азы наук»). Речь идёт о том, что школьные программы и учебники воспроизводят ложные, устаревшие теории (скажем, сталинскую «пятичленку», чья ненаучность признана ещё советской историографией). А это невозможно оправдать, ссылаясь на здоровый школьный «консерватизм».
Результатом всего этого является тот факт, что первый курс ВУЗов фактически выполняет функции дополнительного школьного класса: вузовским преподавателям приходится вместо «прибавочного знания» высшего учебного заведения давать первокурсникам знание необходимое и даже – по некоторым предметам – его начала. В итоге общество имеет дисфункцию образования в целом.
Сейчас мы без труда можем понять, почему не понимают друг друга сторонники и противники ЕГЭ. Аргументы первых находятся в политико-правовой плоскости, а аргументы вторых касаются самой организации учебного процесса и его содержания. Они говорят на разных языках, и каждый из них по-своему прав.
Этот спор может длиться долго, до тех пор, пока государство не решит, для каких целей ему необходимо образование. А в ситуации, когда государство решило бороться за свой суверенитет, успех борьбы за который, среди всего прочего, зависит не только от патриотического самосознания граждан, но и от их профессионализма и рационального мировоззрения, целей у него не может быть много.
Текст подготовил: кандидат философских наук, доцент Уральского государственного педагогического университета Андрей Коряковцев
Озвучил: Павел Русский
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
